Сомнительная полночь [сборник] - Эдмунд Купер

Тишина прокатилась как гром у него в голове.

Он спал, как тот, кто не живет.

Он бодрствовал, как тот, кто не умрет.

Тогда-то в сопровождении Сильфиды и появилась Джуно, похожая на трирему[39], тянущую на буксире ялик.

— Привет, мейстерзингер. Я скучала без тебя.

— Привет и прощай. Я совершенно не скучал. Как тебе понравились мюнхенские жиганы?

— Они гораздо любезнее здешних. Что ты пишешь?

— Твою эпитафию… Что это за ребенок, которого ты, ясное дело, где-то украла?

— Ее зовут Сильфида, и она собирается родить мне сына.

Дайон внимательно осмотрел девушку, чье чрево он должен был оплодотворить. Она была испугана, но выглядела далеко не отталкивающе. И то и другое ему понравилось.

— Enchante de faire votre connaissance[40], — сказал он, отвешивая церемонный поклон.

— Merci, monsieur. Tespere que notre connaissance sera tres heureux pour tous[41].

— Твой французский почти так же ограничен, как и мой, — сказал Дайон. — Как удалось этой суке заманить тебя обратно в Англию?

— Пожалуйста, не надо, — сказала Сильфида нервно, — доминанта Джуно была очень добра ко мне. Она уже дала мне тысячу львов.

— Еще тысяча — после зачатия, — добавила Джуно, — и, наконец, тысяча после рождения ребенка.

— Живого или мертвого? — спросил Дайон со злобой.

Хорошее настроение Джуно мгновенно испарилось.

— Не играй слишком грубо, малыш, — посоветовала она, — и не обижай мою инфру. Она получает деньги за зачатие, а не за то, чтобы ее обижали.

Дайон засмеялся:

— Мою инфру! Черт побери, кем ты себя воображаешь? Султаном семнадцатого века?

— Переключи трансмиссию. Мы провели в полете полдня и довольно устали. Будь любезен, закажи что-нибудь поесть.

При упоминании о еде Дайон вспомнил, что и сам голоден. Он пил слишком много, но не мог вспомнить, когда ел в последний раз. Подойдя к вакуумному люку, он заговорил в приемное устройство:

— Приборы на три персоны. Авокадо, фаршированные креветками, мексиканская клубника с коньяком, чеширский сыр, датское масло, финский хрустящий хлебец. Напитки: два литра розового вина, пол-литра хеннеси, черный кофе, сливки, сахар. Через десять минут. Все.

— О, Стоупс! — воскликнула Джуно с восхищением. — Этот человек создает поэмы и в области гастрономии.

В порыве чувств она обняла его.

— Не трожь меня, корова, — огрызнулся Дайон. — Ведь последний ужин того стоит, не правда ли?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу этим сказать, что жизнь очень часто бывает короче, чем мы думаем, и никто не может извлечь квадратный корень из завтрашнего дня.

Джуно снова стала наливаться гневом.

— Кто или что сделало яичницу из твоих транзисторов, юнец? Ты как медведь с испорченным усилителем. Если ищешь драки, ты ее получишь.

— Но не на глазах у ребенка, — ответил Дайон сухо. — Кто знает, какое неизгладимое впечатление это может произвести на ее пока еще непорочное чрево. — Он повернулся к Сильфиде: — Полагаю, это будет твой первый ребенок?

— Да.

— И тебе не хотелось бы оставить младенца себе?

Она беспомощно посмотрела на него:

— Что бы я делала с ребенком?

— Ах да. Подходящий комментарий к нашему прекрасному времени. — Он бросил взгляд на Джуно: Где это дитя будет жить, спать и испытывать опустошительную страсть? Или ты еще не решила? Эта квартирка вряд ли достаточно велика для manage а trois[42].

— Я решила, — быстро ответила Джуно. — Для начала у Сильфиды будет собственная комната на двадцать третьем этаже. Потом посмотрим.

— Когда не останется сомнений, что плод зреет на дереве, — добавил Дайон.

Дальнейшая словесная баталия была прервана прибытием еды.

За едой Дайон узнал о Сильфиде немного больше. Ей исполнилось двадцать три, и никто не предъявлял на нее прав. Ее мать — возможно, живая до сих пор — была инфрой — наполовину англичанкой, наполовину немкой, а отец — сквайром-англичанином. Доминанта, заплатившая за ее зачатие, не дожила до того времени, когда могла бы получать проценты с вложенного капитала. Она погибла, проводя исследования синтетических вирусов. Поэтому Сильфида существовала на обычное государственное сиротское пособие, пока не достигла возраста восемнадцати лет. После этого она была домработницей у высокопоставленных доминант и занималась случайно проституцией с преуспевающими сквайрами, жаждавшими отдыха от своих хищных партнерш, а также эпизодически выступала в качестве певички в барах, клубах, пивных и борделях.

Сильфида уже успела устать от такой жизни — вот почему, возможно, она была готова начать карьеру профессионально беременной.

— Не кажется ли тебе, что подгнило что-то в государстве датском[43]? — спросил Дайон, выслушав ее рассказ.

— Простите, я не понимаю.

— Как, впрочем, и он сам, — сказала Джуно едко. — Я должна предупредить тебя, Сильфида. Если ему дать хоть три десятых шанса, Дайон до смерти замучает тебя своими подколками. Это воплощенный атавизм. А этот его способ бить себя кулаком в грудь! Если он будет доставлять слишком много беспокойства, скажи мне, и я с ним разберусь.

Дайон проигнорировал ее.

— Я хочу сказать, что этот мир — безумное место, где бабы наподобие Джуно набиты деньгами и властью, в то время как ты и тебе подобные могут получить от жизни ничтожную мелочь, только если они наполнены детьми.

— «Но доми Джуно — это доминанта», — непонимающе запротестовала Сильфида.

— Доми Джуно — это доминанта, — передразнил ее Дайон. — Какая светлая мысль! Дерево это дерево это дерево. Но каким чертом это касается нас? Не могли же они выбить из тебя все разумные мысли, дитя. Что-то же должно было остаться у тебя между ушей, или все сконцентрировалось между ног?

Сильфида залилась рыданиями.

Джуно подняла бутылку хеннеси:

— Займись лучше этим, плейбой. Еще одно извержение антиобщественной риторики, и я спущу тебя с балкона.

Неожиданно Дайон почувствовал себя пристыженным.

— Сильфида, — сказал он мягко, — вытри слезы. Джуно права. По статистике однажды она должна была оказаться права, и это случилось сейчас. Я психованный, потерпевший во всем неудачу карлик, и я смиренно прошу твоего прощения. Ты пролетела сотни миль для того, чтобы тебе наполнили чрево, а не для того, чтобы открыли глаза. Я полон раскаяния, не говоря уже об угрызениях совести.

Не обращая внимания на Сильфиду, Джуно озабоченно досмотрела на Дайона.

— Что случилось? Что-то происходит! Что бы это ни было, но я вижу, как становится все хуже и хуже.